" Н а у к а м о л о д ы х " , 3 0 - 3 1 м а р т а 2 0 1 7 г . , А р з а м а с
П о с в я щ а е т с я 1 0 0 - л е т и ю Р о с т и с л а в а Е в г е н ь е в и ч а А л е к с е е в а
966
погибает старый. Новый мир не знает, что «в прошлом были мы», он
полностью обновлён и перезапущен, и солнце, которое взойдёт над
новорождённым миром, будет столь же ослепительно, как солнце над
полуразрушенной Польшей.
Перед тем как взойдёт солнце, мир переживает грозу. Этот мотив
прослеживается в творчестве Брюсова на протяжении нескольких лет войны:
громы орудий;удары орудий, как сумрачный гром; Пусть громы пробушуют в
небе, / Огнь молний пусть прожжет сердца; Война, словно гром небесный, /
Потрясает испуганный мир...; Он
[дух]
молнией в дыму сражений блещет, / Он
в громе пушек нам вещает вслух!; Молнии минут, и гром отгрохочет, / Новое
солнце над миром взойдет…
Гром и молнии являются атрибутами
божественного: Зевс, мечущий молнии; небесный огонь Индры; скандинавский
бог-громовник Тор. Молния, гром, гроза – свидетельства божественного
присутствия, нередко божественного гнева. Кроме того, Тор, как божество
грозы, является вместе с тем богом-защитником, он, прежде всего, культурный
герой, защищающий Мидгард (мир людей) и Асгард (небесный мир богов) от
великанов (ётунов). Тор выполняет функцию защиты «своих» от «чужих»,
людей от великанов и чудовищ. В последней битве он противник мирового
змея Ёрмунганда (классический миф об убийстве змея). Таким образом,
сравнение войны с грозой в очередной раз приводит к сакрализации войны,
война приобретает семантику божественного наказания, а также через образ
Тора (Индры, Добрыни, святого Георгия) и связанный с ним эсхатологический
сюжет Великая война приравнивается к последней войне, к Рагнарёку, к
событиям Апокалипсиса.
Упомянутый выше мотив ослепления находит подтверждение в строке,
вынесенной в заглавие одного из циклов: «Стоим мы слепы…» Эта же строчка
в более полном виде дублируется в эпиграфе и отсылает нас к стихотворению
Ф. И. Тютчева «Стоим мы слепо пред судьбою…». Находясь в сильной позиции
заглавия, эта фраза задаёт тон прочтению всего цикла. Война у Брюсова
воистину ослепительна:
блещут мечи и шлемы; лучи прожекторов; горят глаза
аэропланов; огнь молний
. Весь этот блеск застит глаза, но в первую очередь
ослепляют масштабы происходящего, и следующий цикл озаглавлен «Высоких
зрелищ зритель…». Брюсов чувствует размах войны; в разных стихотворениях
он по-разному отражает её величие и широту охвата. В стихотворении «Старый
вопрос» (1914) война оказывается толчком к решению давно назревавшего
вопроса «Кто мы в этой старой Европе?». Отвечает на этот вопрос Брюсов не
только в упомянутом стихотворении, описывая историю и культурные
достижения русских, но и в целом цикле стихотворений, посвящённых
«соседям» – Польше и Литве. Польше Брюсов предлагает слить крик «Польска
не сгинела!» с русским гимном, а в Вильнюсе уже звучат «крики русских
побед». Чтобы очертить границы стана русских, Брюсов обращается к
Карпатам:
Здесь поставьте стяг единенья / Нашедших друг друга славян! -
а
восточная граница захватывает Сибирь, куда «доходит смутно гул войны».
