М а т е р и а л ы X I I В с е р о с с и й с к о й н а у ч н о - п р а к т и ч е с к о й к о н ф е р е н ц и и
П о с в я щ а е т с я 8 5 - л е т и ю в ы с ш е г о п е д а г о г и ч е с к о г о о б р а з о в а н и я в А р з а м а с е и
8 0 - л е т и ю п р о ф е с с о р а В я ч е с л а в а П а в л о в и ч а П у ч к о в а
1241
потерпевшим» [8, 9]. Вместе с тем, следует оговориться, что акты толкования
носят лишь рекомендательный характер.
Единства подходов к пониманию этого способа и критериев отграничения
его от обмана в настоящее время не наблюдается. Так, ряд ученых разграничивает
способы совершения мошенничества через характер сообщаемых обстоятельств –
обман касается только обстоятельств прошлого или настоящего, а когда речь
ведется об обстоятельствах в будущем, осуществляется злоупотребление
доверием. При таком подходе злоупотребление доверием сводится к заведомо
ложным обещаниям [10, С. 123]. Вместе с тем следует оговориться, что заведомо
ложные обещания в науке также называют обманом в намерениях, то есть
считают одной из разновидностей обмана [11, С. 68]. Ввиду того, что такой
подход разграничения способов через характер обстоятельств, на наш взгляд, не
следует ни из закона, ни из официального толкования, а виновным в такой
ситуации сообщаются заведомо ложные сведения о своих намерениях,
присоединимся к ученым, полагающим, что заведомо ложные обещания являются
разновидностью обмана.
Другие ученые, основываясь на существующих разъяснениях Верховного
Суда РФ, обосновывают разграничение через характер отношений виновного и
потерпевшего – обман направлен на такого собственника (иного владельца
имущества), с которым у виновного отсутствуют доверительные отношения, а при
злоупотреблении доверием используются уже сложившиеся доверительные
отношения виновного с собственником или иным владельцем имущества [12, С.
250]. Однако, как отмечает А.И. Розенцвайг, как самостоятельный способ
совершения мошенничества, злоупотребление доверием в чистом виде
практически не встречается [10, С. 123].
Более того, еще до принятия официального толкования существовал
подход, согласно которому обман в мошенничестве обычно сочетается со
злоупотреблением доверием: «С одной стороны, преступник стремится вначале
завоевать доверие лица, избранного в качестве жертвы. С другой стороны,
преступник может прибегнуть к обману для того, чтобы заручиться доверием
потерпевшего, а затем злоупотребить им» [13, С. 327]. Следует отметить, что
нынешнее официальное толкование не исключило такого подхода не только в
науке [14, С. 43], но и в судебной практике. Так, в Постановлении Кстовского
городского суда Нижегородской области от 18 января 2019 г. по делу № 1-
351/2018 наблюдается следующее описание деяния: «Агеев К.Г., вводя Т. в
заблуждение, умышленно сообщил ему заведомо ложные сведения, тем самым
обманув
, что у него имеется игровая видеокарта марки «МSI GТХ 1080 ТI 11 GВ»
для компьютера и, уверив в своей благонадежности и добросовестности,
завоевал
доверие
Т. Далее, действуя согласно своего преступного плана, Агеев К.Г. с
целью хищения чужого имущества
путем обмана и злоупотребления доверием
,
пообещал введенному в заблуждение Т.., продать игровую видеокарту марки
«МSI GТХ 1080 ТI 11 GВ» для компьютера, при этом, достоверно зная, что
игровая видеокарта не будет доставлена покупателю» (выделено нами – прим.
