Page 208 - Мировая литература и искусство

Страница 206 Содержание
МИРОВАЯ ЛИТЕРАТУРА И ИСКУССТВО
заклинать змей, индийцам, а потом уничтожают фауну и флору и, если удается,
минералы, потому что их специалисты по нашим делам объяснили им, что
жители Карибского побережья даже природу готовы изменить ради того, чтобы
досадить гринго. Я не понимал ни почему морские пехотинцы в такой ярости,
ни чего мы с ним так боимся, пока мы не оказались в безопасности наедине с
ветрами Гуахиры, дующими от начала времен, и только тут у него хватило духу
мне признаться, что противоядие его было не более чем смесью ревеня со
скипидаром, но он заранее заплатил два квартильо какому-то бродяге, чтобы
тот принес лишенную яда мапану. Мы поселились в руинах миссии
колониальных времен, поддерживаемые иллюзорной надеждой на то, что
появятся контрабандисты, те, кому можно доверять и кто только и способен
решиться ступить на эти пустынные солончаки, оказаться под ртутной лампой
этого солнца. Сперва мы ели копченых саламандр с сорняками, и мы были еще
способны смеяться, когда попытались съесть, сварив предварительно, его
гетры, но когда мы съели даже паутину с поверхности прудов, мы поняли, как
не хватает нам оставленного нами мира. Поскольку я в то время не знал от
смерти никаких средств, я лег, принял положение, при котором болело меньше,
и стал ее ждать, а он в это время вспоминал в бреду о женщине такой нежной,
что она, вздыхая, могла проходить сквозь стены, но даже эти любовные
страдания были просто вызовом, который он бросил смерти. Однако в час,
когда мы уже должны были быть мертвыми, он подошел ко мне и сел рядом,
полный жизни как никогда, и провел ночь, наблюдая за моей агонией, думая с
такой силой, что я до сих пор не знаю, ветер тогда свистел среди развалин или
его мысли, а перед рассветом сказал тем же голосом и так же решительно, как в
прежние времена, что теперь он наконец знает истину, и заключается она в том,
что это из-за меня искривилась линия его судьбы, так что затяни ремень
потуже, потому что то, что ты мне искривил ты же мне сейчас и выпрямишь.
Тогда-то и начал я терять те крохи расположения к нему, какие во мне
еще оставались. Он сорвал последние тряпки, которые на мне были, закатал
меня в колючую проволоку, насыпая в мои раны селитры, замариновал меня в
собственных моих водах и подвесил за щиколотки на солнце, и при этом
кричал, что такого умерщвления плоти недостаточно, что оно не умиротворит
его преследователей. Кончил он тем, что бросил меня гнить в моих
собственных бедах в подземном карцере покаяния, где миссионеры в
колониальные времена наставляли на путь истинный еретиков, и с коварством,
которого у него еще оставалось в избытке, стал, используя искусство
чревовещания, которым владел в совершенстве, подражать голосам съедобных
животных, созревшей свекле и журчанию родников, чтобы мне казалось, будто
от голода и жажды я умираю среди необыкновенного изобилия. Когда же
наконец контрабандисты поделились с ним съестными припасами, он стал
спускаться в подземелье и приносить мне еды ровно столько, сколько нужно