Page 218 - Мировая литература и искусство

Страница 216 Содержание
МИРОВАЯ ЛИТЕРАТУРА И ИСКУССТВО
Широко раскрытыми глазами вглядывался Бенедикт во тьму; ведь
она же тьма, ничего в ней нет, верно? – ан нет, там Ярослав, и вот так
привяжется, что и не отвяжется! Вертишься в подушках, али встанешь
покурить, али в нужный чулан, али еще куда, – все Ярослав, Ярослав...
Скажешь себе: не думать про Ярослава! Знать не знаю! – ан нет, как же не
знаю: а вон же спина его, вон же он роется... Ночь проведешь без сна,
встанешь, – туча-тучей, за столом все невкусно кажется, все не то что-то,
откусишь кусок, да и бросишь: не то, не то... Буркнешь тестю: может,
Ярослава проверим?.. – а тесть недоволен, пол скребет, глазами укоряет: вот
вечно ты, зять, по мелочам, вечно от главного уклоняешься...
К лету крюк летал как птица; Ярослав проверен, – ничего не
нашлось, Рудольф, Мымря, Цецилия Альбертовна, Трофим, Шалва, – ничего;
Иаков, Упырь, Михаил, другой Михаил, Ляля-хромоножка, Евстахий – ничего.
Купил на торжище «Таблицы Брандиса» - одни цыфры. Изловить этого
Брандиса, да головой в бочку.
Никого вокруг. Ничего. Только високосная метель в сердце: скользит
и липнет, липнет и скользит, и гул в метели, будто голоса далекие,
есчастливые, – подвывают тихохонько, жалуются, а слов-то не знают. Али
будто в степи, – слышь, – вытянув руки, бредут на все стороны, разбредаются
испорченные; вот они бредут на все стороны, а сторон-то для них и
нет; заблудилися, а сказать-то некому, а и сказали бы, встретили бы живого –
так не пожалеет он их, не нужны они ему. Да и не узнают они его, им и себя-то
не узнать.
– Николай!.. К пушкину!
Сырая метель набросала пушкину вороха снега на сутулую голову,
на согнутую руку, будто лазал он по чужим избам, по чуланам
подворовывать, набрал добра сколько нашлося, – а и бедное то добро,
непрочное, ветошь одна, – да и вылазит с-под клети, - тряпье к грудям
притиснул, с головы сено трухлявое сыплется, все оно сыплется!..
Что, брат пушкин? И ты, небось, так же? Тоже маялся, томился
ночами, тяжело ступал тяжелыми ногами по наскребанным половицам, тоже
дума давила? Тоже запрягал в сани кого порезвей, ездил в тоске, без
цели по заснеженным полям, слушал перестук унылых колокольцев,
протяжное пение возницы?