" Н а у к а м о л о д ы х " , 3 0 - 3 1 м а р т а 2 0 1 7 г . , А р з а м а с
П о с в я щ а е т с я 1 0 0 - л е т и ю Р о с т и с л а в а Е в г е н ь е в и ч а А л е к с е е в а
980
самым в силу римских традиций ей не подобало открыто вмешиваться в
государственные дела, тем более, наделяться официальными властными
полномочиями. О том, что Ливия разделяла мнение, что женщина не должна
иметь власть, рассказывает в своей работе Дион Кассий: когда Ливию
спросили, как ей удается оказывать влияние на мужа, она в числе своих
достоинств назвала строгое целомудрие и невмешательство в дела мужа
(DioCass., LVIII, 2-3). Таким образом, Ливия вовсе не являлась императрицей в
полном смысле этого слова, а была кем-то вроде «первой леди».[5]
На правах жены императора она пользовалась значительнымвлиянием.
Женщины из аристократических сенаторских фамилий, чьи мужья и братья
обладали высоким статусом, нередко выступали в роли ходатаев и
просительниц за тех, кто обращался к ним за помощью.[5]Подобным образом
действовала и Ливия (Tac. Ann., I, 13). В наших источниках есть данные, что по
ее протекции было предоставлено сенаторское звание М. Сальвию Отону(Suet.
Oth. 1), а сыну ее приятельницы Ургулании М. Плавтию Силану– консулат.
Ливия пользовалась и внешними знаками своего положения,
возвышавшими ее среди других женщин. В работе Диона Кассия упоминается,
что «в качестве олицетворения женских добродетелей, она получает право
воздвигать свои статуи на всей территории империи и получает право занимать
место среди весталок при посещении театра» (DioCass., LV, 8, 2).Она как жена
императора могла проводить религиозные обряды. Постепенно Ливия начинает
возвышаться до положения культовой персоны, особенно на востоке империи:
в Африке она почиталась как Юнона, в Галлии как Церера.[5]
Римские историки Корнелий Тацит и Дион Кассий в своих работах дают
Ливии негативную оценку. Характеризуя ее как «злую мачеху», Тацит и
Кассийрисуют ее коварной, жестокой и властолюбивой особой, хладнокровно
расправляющейся со всеми, кто мешал сесть на трон ее детям. Слухи обвиняли
ее в смерти Марцелла, племянника Октавиана, друга и сподвижника Марка
Випсания Агриппы, внуков Августа – Гая, Луция и Агриппы Постума,
приписывали ухудшение здоровья и смерть самого Октавиана, а также смерть
ее внука Германика (Tac. Ann., I, 3, 3; I, 5, 1; II, 77, 3; II, 82; DioCass., LIII, 33, 4;
LV, 10a, 10; LVI, 30, 1-2).Однако достоверность таких сведений остается весьма
сомнительной. Даже Тацит вынужден признать: «Что до меня, то сообщая этот
слух, и тут же опровергнув его, я имею в виду показать на ярком примере
лживость молвы и убедить тех, в чьи руки попадет этот труд, не отдавать
предпочтения ходячим и вздорным выдумкам» (Tac. Ann., 4,11). И о смерти
внуков Августа Тацит высказывается неоднозначно: «Луция Цезаря,
направляющегося к испанским властям, и Гая, возвращавшегося из Армении с
изнурительной раною, унесла смерть, ускоренная судьбой или кознями мачехи
Ливии» (Tac. Ann., I, 3, 3).
В случае с Марцеллом,сделавшим стремительную военно-политическую
карьеру, но в 23 году до н. э. неожиданно умершем, Дион Кассий сначала
пишет о подозрениях в адрес Ливии, но потом добавляет, что обвинение это не
