Page 123 - Мировая литература и искусство

[Введите текст]
Содержание Страница 121
МИРОВАЯ ЛИТЕРАТУРА И ИСКУССТВО
Помолчав немного, старик сказал мне спокойным тоном:
– Уж не думаете ли вы внушить графине мысль, что я не являюсь
законным владельцем имущества, проданного мне графом? С этой минуты
дом его принадлежит мне.
Меня точно обухом по голове ударили, я онемел от
мучительного изумления».
Как изображена смерть графа де Ресто? В чем заключаются
преступления графини? Способна ли она вызвать жалость у читателя? А у
Гобсека? Чем поражен Дервиль? Сделайте выводы по системе персонажей
повести.
10. «Войдя в комнату умирающего, я, к удивлению своему, увидел, что он
стоит на коленях у камина, хотя там не было огня, а только большая куча
золы. Он слез с кровати и дополз до камина, но ползти обратно уже не было у
него сил и не было голоса позвать на помощь.
– Старый друг мой, – сказал я, подняв его и помогая ему добраться
до постели. – Вам холодно? Почему вы не велите затопить камин?
– Мне вовсе нехолодно, – сказал он. – Не надо топить, не надо! Я
ухожу, голубчик, - промолвил он, помолчав, и бросил на меня угасший,
тусклый взгляд. – Куда ухожу, не знаю, но ухожу отсюда. У меня уж
карфология началась, - добавил он, употребив медицинский термин, что
указывало на
полную ясность сознания – Мне вдруг почудилось, будто по всей комнате
золото катится, и я встал, чтобы подобрать его. Куда ж теперь все мое добро
пойдет? Казне я его не оставлю; я завещание написал. Найди его, Греции. У
Прекрасной Голландки осталась дочь. Я как-то раз встретил ее вечером на
улице Вивьен. Хорошенькая, как купидон. У нее прозвище – Огонек. Разыщи
ее, Гроций. Я тебя душеприказчиком назначил. Бери тут все, что хочешь,
кушай, еды у меня много. Паштеты из гусиной печенки есть, мешки кофе,
сахару. Ложки есть золотые. Возьми для своей жены сервиз работы Одно. А
кому же бриллианты? Ты нюхаешь табак, голубчик? У меня много табака,
разных сортов. Продай его в Гамбург, там в полтора раза дороже дадут. Да,
все у меня есть, и со всем надо расстаться. Ну, ну, папаша Гобсек, не трусь,
будь верен себе...
Он приподнялся на постели; его лицо четко, как бронзовое,
вырисовывалось на белой подушке. Протянув иссохшие руки, он вцепился
костлявыми пальцами в одеяло, будто хотел за него удержаться,
взглянул на камин, такой же холодный, как его металлический взгляд, и
умер в полном сознании, явив своей привратнице, инвалиду и мне образ
настороженного внимания, подобно тем старцам Древнего Рима, которых
Летьер изобразил позади консулов на своей картине «Смерть детей Брута».