Page 142 - Мировая литература и искусство

Страница 140 Содержание
МИРОВАЯ ЛИТЕРАТУРА И ИСКУССТВО
покатился впереди него какой-то брошенный сверху предмет. Это было яблоко;
вдогонку за первым тотчас же полетело второе; Грегор в ужасе остановился;
бежать дальше было бессмысленно, ибо отец решил бомбардировать его
яблоками. Он наполнил карманы содержимым стоявшей на буфете вазы для
фруктов и теперь, не очень-то тщательно целясь, швырял одно яблоко за
другим. Как наэлектризованные, эти маленькие красные яблоки катались по
полу и сталкивались друг с другом. Одно легко брошенное яблоко задело
Грегору спину, но скатилось, не причинив ему вреда. Зато другое, пущенное
сразу вслед, накрепко застряло в спине у Грегора. Грегор хотел отползти
подальше, как будто перемена места могла унять внезапную невероятную боль;
но он почувствовал себя словно бы пригвожденным к полу и растянулся, теряя
сознание. Он успел увидеть только, как распахнулась дверь его комнаты и в
гостиную, опережая кричавшую что-то сестру, влетела мать в нижней рубашке
– сестра раздела ее, чтобы облегчить ей дыхание во время обморока; как мать
подбежала к отцу и с нее, одна за другой, свалились на пол развязанные юбки и
как она, спотыкаясь о юбки, бросилась отцу на грудь и, обнимая его, целиком
слившись с ним, – но тут зрение Грегора уже отказало, – охватив ладонями
затылок отца, взмолилась, чтобы он сохранил Грегору жизнь».
Как ведет себя отец Грегора? Почему он так сильно изменился? Как
реагируют на происходящее остальные члены семьи? Как воспринимает эту
сцену сам Грегор? Можно ли считать это катастрофой в его жизни?
Сравните конец второй части с концом первой: в чем сходство? Дайте
название второй части.
12. «Тяжелое ранение, от которого Грегор страдал более месяца (яблоко
никто не отважился удалить, и оно так и осталось в теле наглядной памяткой),
тяжелое это ранение напомнило, кажется, даже отцу, что, несмотря на свой
нынешний плачевный и омерзительный облик, Грегор все-таки член семьи, что
с ним нельзя обращаться как с врагом, а нужно во имя семейного долга
подавить отвращение и терпеть, только терпеть.
И если из-за своей раны Грегор навсегда, вероятно, утратил прежнюю
подвижность и теперь, чтобы пересечь комнату, ему, как старому инвалиду,
требовалось несколько долгих-предолгих минут – о том, чтобы ползать вверху,
нечего было и думать, – то за это ухудшение своего состояния он был, по его
мнению, вполне вознагражден тем, что под вечер всегда отворялась дверь
гостиной, дверь, за которой он начинал следить часа за два до этого, и, лежа в
темноте своей комнаты, не видимый из гостиной, он мог видеть сидевших за
освещенным столом родных и слушать их речи, так сказать, с общего
разрешения, то есть совершенно иначе, чем раньше».